Вот ребенок засыпает, а за стеной, опять же, взрослые что-то репетируют, и, опять же, голос виолончели живой и мощный, и потрескивание в колонках глубоко, или, скажем, там сквозь свист играет заокеанский Гиллеспи, как у у Бродского. Потом долго идет что-то другое, другое, экзамены, вуз, какие-то дела, и этого ребенка все это время будто бы нет. По крайней мере, его нет в полном объеме, не весь он присутствует в комнатке общежития при синем вечернем небе, при 60ваттной лампочке, при сохнущих на веревке тряпках. И вот, проходит несколько лет, и этот ребенок вдруг обнаруживает себя ночью, и с одной стороны спит огромная теплая жена, какой бывает часть ночи, _часть ночи_, а с другой стороны, в другой части, мелькает через листву половинный месяц, а за дверью спит его ребенок - может быть, того же возраста, в каком он сам был _тогда_, И на короткое время выясняется, что зря он горевал, скучал и соглашался со стихом "Счастья не будет" Быкова, что все это не ушло, не осталось навсегда в не существующем более детстве, а оно вот оно, рядом.
Но утром все идет по-прежнему.
Но не совсем по-прежнему. Забытое есть. Оно близко, оно ближе. Это важно.
Что-то меня пробило; наверно ни к чему в открытый доступ. Надо попроще отнестись. Нажимаю "Субмит", пока не передумал
